Этому рассказу уже года четыре. Вроде приличный.
(Просто нечестно)Просто нечестно
– А как у вас с преступностью? – поинтересовался я у Лайлы. Она махнула рукой.
Мы шагали по широкому, красивому проспекту, полному людей. Высоко в небе меж сверкающих колонн зданий сновали машины. В моё время о таком писали только фантасты.
– Боремся с преступностью, – сказала Лайла. Я был удивлён:
– Как, до сих пор боретесь? И какова же смертность?
– Десятки преступлений в год… стоп, что? – Лайла подняла голову – Смертность? Шутишь! В наше время? Нулевая! Никто не умирает иначе как по собственному желанию.
– Вот как.
Признаться, я ждал чего-то подобного. Будущее – это вам не хухры-мухры.
– Получается, меня не могут убить? А если вот те негры напротив достанут пистолет…
Я не успел договорить, поскольку Лайла буквально позеленела от ужаса. Она схватила меня за шиворот (что было непросто сделать при моём росте), и сейчас же оттащила на обочину. Там она прижала меня к стенке и громко зашептала:
– Тсс! Ты что говоришь такое! Боже мой! Я чуть инфаркт не схватила! У тебя что, плохое настроение? Тебя кто-то оскорбил? Да нет, я за тобой следила…
– Да что такое-то?! – воскликнул я, вырываясь. Лайла ткнула пальцем в сторону уже ушедшей кучки негров:
– Ты назвал их… неграми!
– Ну да, я назвал негров неграми, что в этом такого?
У Лайлы округлились глаза.
– Но они ведь и вправду чернокожие, – сказала она. – Они могли услышать. Да, я всё время забываю, какие дикие были нравы в твоё время. Послушай…
Она усадила меня на ближайшую скамейку и села рядом.
– Эти люди действительно чернокожие. Но в нашем мире все люди равны. Любого цвета кожи, любой веры и любой национальности. Понимаешь?
Я понимал.
Лайла покачала головой и добавила:
– Они ведь не виноваты, что они негры. Зачем же лишний раз напоминать им об этом?
Такая логика показалась мне странной, но я промолчал, поскольку заметил кое-что гораздо более важное.
– Лайла… – позвал я.
Сквозь толпу пробирался щупленький парень с особым выражением на лице. Это выражение я безошибочное узнаю всегда и везде. Не зря я десять лет прослужил на горячих точках. В послевоенном Лос-Ангелесе такие попадались каждый месяц. Иногда их удавалось остановить.
– Не знаю, что у вас с преступностью, – шепнул я Лайле, – но это смертник.
Лайла обернулась, увидела того, на кого я показывал, и взвизгнула на всю улицу:
– ЗАКРОЙТЕ УШИ!!…
Но было поздно.
Человечек остановился посередине проспекта, указал пальцем на пробегавшего мимо клерка, и сказал:
– Лысый.
Клерк побелел и рухнул на землю, хватаясь за сердце.
– Жиртрест, – заклеймил человечек второго. Тот, как громом поражённый, взглянул на себя и заплакал.
– Дохляк. Кикимора. Отвратительный урод. Еврейский носяра. Черножопый.
Люди вокруг падали, как отравленные мухи. Человечек входил во вкус.
– С твоей задницей только стул просиживать. У тебя улыбка гомика. Ты вообще на две трети ходячее сало. Прыщавый сосунок. А ты – горбун. А ты – никому не нужный менеджер среднего звена, прожигающий жизнь над бумажками.
Тут взгляд человечка замер на мне. Я специально подошёл поближе. Глаза его окрулились. Я выпрямился и сказал:
– Ну?
Дело в том, что я забыл рассказать о себе.
Во мне метр девяносто, я плечист, идеально сложен и красив. У меня умное, живое, немного грустное лицо. На мне был безупречный костюм, который очень мне шёл. Я был само совершенство.
– Смазливый… – неуверенно начал человечек. Я дружелюбно улыбнулся. Его глаза бегали по мне.
– Бездарный… – пробормотал он, глядя на меня, как кролик на удава.
– Франт… – хрипом вылетело из его сжатой спазмом глотки.
Я протянул ему руку и сказал:
– Ну ничего, ничего. Не расстраивайся. Жизнь наладится.
Человечек смотрел на меня с ужасом. Повисла мёртвая тишина. Я вдруг понял, что замолчал не только он один. Застыла вся улица.
Случайные прохожие, пострадавшие, чудом спасшиеся – все смотрели на меня со страхом и ненавистью в глазах. Все они – толстые, горбатые, лысые, все хоть в чём-то безнадёжно ущербные, – все уставились на меня.
– Эй, вы чего? – удивлённо спросил я, оглядываясь. Улица молчала. Я обернулся к Лайле, но она переводила взгляд с меня на моих соседей, и каждое такое путешествие прибавляло испуга в её глазах.
Чпок, чпок, – из воздуха рядом со мной вывалились два крепыша в синей форме.
– Полиция, – объявил один, огляделся, – Что здесь происходит? Унижение словом? Кто зачинщик?
Я собирался было объяснить, что к чему, но тут человечек, сидевший подле меня, поднял руку и ткнул в меня пальцем.
– Он? – спросил полицейский.
– Нет, постойте, – возмутился я.
– Кто? – полицейский обращался к толпе.
Медленно поднялись руки. Одна, другая, – пока все прохожие не указали на меня.
– Эй! Вы что?! – я никак не мог понять, что происходит, – Эй, Лайла, что такое? Я же ничего такого не сказал! Я ничего не сделал!
Лайла печально посмотрела на меня и ответила:
– Прости пожалуйста, но это и вправду… просто нечестно.