Вообще, первое впечатление было печальное. Меха – она и есть меха. Как всегда, ничего не подозревающего парня в первой серии сажают в ничего не подозревающего робота, и отправляют спасать остров, страну, планету, нужное вписать. Как всегда, на заднем плане огромный командный центр, где женский голос громко объявляет фразы в духе “У нашего робота оторвали руку. У нашего робота оторвали ногу. У нашего робота оторвали голову”, а затем, наконец, “Наш робот встал, отряхнулся и победил”.
Серии к пятой все исправилось. (далее)
Режиссер, к слову, попался чрезмено зверствующий. Смерть ключевого персонажа здесь – явление нормальное, и даже поощряемое. Незримые правила гласят, что любой персонаж, проявивший излишнюю эмоциональность (тем более, не дай бог, вздумавший хотя бы намекнуть кому-то о своей привязанности) должен умереть в бою. Либо быть ассимилированным. Либо взорваться в небе над островом. Либо еще что-нибудь – но чтобы насмерть. Исключение составляют лишь два совсем главных героя (Казуки и Соши), и девчонка одного из них (Майя) (правда, о такой форме их отношений знают пока только зрители). Эти могут болтать сколько угодно и о чем угодно без вреда для собственного здоровья. Впрочем, это все тоже – до поры до времени.
Еще сильно удивляет (ну, впрочем, не только в Фафнере) тяга японцев к английскому языку. Ну куда, куда вы его, болезного, пихаете? Какого черта о состоянии системы сообщают фразами “Оолл гриин” и “Файнал сейфти: чект”? Говорили бы прямо, благо даже я уже знаю, как это будет по-вашему. Какой понт высказаться по-англицки, если над произношением, ошибками, и фразами не к месту – потом сами англичане и посмеются? Не было бы понту, будь даже все правильно сказано. Потому, что японский и красивей, и звучит приятней.
Вот.