Категория: Книги

Впечатления от прочитанных книг.

"Этот идеальный день"

Прочёл по наводке “Идеальный день” Айры Левина. В этой антиутопии планетой правит огромный компьютер, принимая за каждого оптимальные решения. Вредные эмоции подавляются, но большая часть человеческих черт не тронута. Люди отдыхают, читают, дружат, и даже влюбляются. Из-за этого книга поначалу казалась интересной.

Увы, очень быстро дело свелось к типичному для антиутопий сюжету. Те, кто колется – слепые овцы. Стоит пропустить две-три дозы, как прозреваешь и бежишь на баррикады. Но баррикады тоже входят в большой компьютерный план. Конечно, компьютер можно попытаться взорвать, но и эта попытка дирижируется им же…
Ну а потом хэппи-энд.

Всё это было много раз. Было и лучше.

Гораздо больше хотелось прочесть про общество, где люди действительно счастливы, поскольку у них действительно вырезали только лишнее. Ведь такой спор был бы гораздо сложнее! Например, если бы у людей “Идеального дня” пропали дурацкие зомбированные замашки, если б они не прыгали всей толпой ловить “больного”, а относились к нему по-людски, с сочувствием… давали свободно уйти на острова и вкусить свободы, а потом вернуться… представляете? Попробуй докажи, что они неправы. Не за что было бы взрывать компьютер!

Все антиутопии скатываются в полицайство, в этот дешёвейший аргумент писателей против своих государств. Какими бы абстрактными не были споры, точку ставит одно и то же: общество восстаёт против героя и пытается его поймать, наказать, промыть мозги.
У Оруэлла – было.
У Замятина – было.
Даже у Лукьяненко в “Звёздной тени” – было. Спорил он о другом, а всё-таки отправил героя в концлагерь, чтоб уж читатель не сомневался – плохие они, плохие.
Слабый довод.

А во втором томе “Звёздной тени” Лукьяненко полицайства избежал. Правда, и антиутопией Тень получилась с большой натяжкой. По мелочам неудобства есть, но в целом ничего плохого она из себя не представляет.

Про Кинга

Я уже писал, что не понимаю западных критиков. Из Кинга им больше всего нравится “Противостояние”. Но господи, чего ж там читать-то? Это же клише на клише. То ли дело “Зелёная миля”, “Побег из Шоушенка”, “Мёртвая зона”.
Хотя бы даже “Лангольеры”! Там хоть фантастика интересная!

Другая серия книг, которую многие хвалят – “Тёмная башня”.

Сколько я всего про неё слышал!

И бескрайний мир, и философский подтекст, и сюжет…
Слышал, что люди выходили из себя, услышав спойлеры.

Недавно я прочёл три книги.
Про первую и говорить нечего – абсолютный треш, бездарная поделка неумелого писаки. Стандартный придурошный “стрелок” ведёт себя как ублюдок, чтобы подчеркнуть, какой жестокий в книге мир, и какой состоявшийся его сочинял писатель (видел жизнь!). Кингу в это время был 21 год, кажется.
Вторая – приличные приключения в стиле Кинга. Правда, лишены начала и конца.
Третья – занудство.

Все пронизаны бесплодной многозначительностью – пустые фразы, бессмысленные гонки за “человеком в чёрном”. Шествие туда не знамо куда неизвестно зачем. Откровения духа. “Нам надо собрать команду потому, что нам надо собрать команду”. “Я ищу тёмную башню, таково моё предназначение”.
Это же дешёвка, ребята.

Быть может, для автора эта серия, начатая в его юности, спрягалась с мечтами всей жизни, и он даже к старости не оставлял надежд её закончить, поскольку видел уже не объективную реальность книги, а собственный путь как писателя.
Быть может, книги даже можно любить, прощая им бесконечные недостатки.

Но лучшие книги? Критики это сравнивают с прекрасной, умной и прочувствованной “Зелёной милей” или “Ритой Хейворт”?
Но интересные книги? После множества действительно интересной фантастики, которую написал Кинг?

Эта посредственность?

Как в анекдоте: Маша не шлюха? Маша не шлюха?! Маша не шлюха?!!
Ну извините.

О приключенческих книгах

Похоже, секрет приключенческих книг – писать только то, что интересно самому. В самом деле, кому нужны неинтересные приключения? С другой же стороны, какой бы глупой не получилась история, если она нравилась автору – найдутся и читатели с тем же фетишом. Кто-то всю жизнь мечтал прыгнуть с парашютом, и истечёт слюной, читая выдуманные подробности инструктажа, погрузки в вертолёт и страха перед прыжком. Другой по пещерам хотел лазить!

Тут часто прокалываются расписавшиеся фантасты. Сначала они бросаются за книгу с интересом, сюжет их забавляет и самим любопытно знать, чем всё кончится. Но книга тянется, а генеральный план начинает надоедать. И тут, где графоман послабее сдался бы, или поступил совершенно правильно – вытер генеральным планом пролитое кофе на стол, пересочинив его заново, – тут именитый фантаст решает, что справится на технике. Рука набита, слог течёт, он уже не школьник – он мастер. Ему под силу писать и против настроения. Нельзя полагаться на волю муз!

И он почти прав.
Но другая половина книги получается неинтересной.

Я это видел дважды у Акунина только что. Один раз в бесконечно плохой “Фантастике”, где и начало-то, кажется, сочинялось с кисленьким лицом, другой – в интригующей “Детской книге”, где вторая половина всё же позёвывает и кося глазами, клонится на бочок. Графоман без стажа сдался бы и перенаправил героя в ещё одно третье место, потому, что путешествия во времени – это, чёрт возьми, интересно, и новые сцены тоже. Не таков Акунин! От сих и до обеда.

Акунин, "Фантастика"

Тут сначала был пост, где я ругал Акунина за поверхностную мораль, но дочитав до конца, исправляюсь: обсуждать нечего, трешак. Для тех, кто собирается читать, примерный план в частях:
1. Живое, интересное начало.
2. Затянутый любовный роман.
3. Бред человека с температурой 40.
~~~~. Это висят сюжетные нитки.
Каждая следующая часть хуже предыдущей.

"Фауст" Гёте

Это супер-мега-эпически тупая и унылая книга. Начинается она плохо, но дальше будет только хуже! Морали никакой, герои плоские и тупые, сюжет рандомный, большую часть книги Фауст даже не участвует! Вместо этого всевозможные фавны, ведьмы и герои греческих мифов поют произвольную ерунду. Краткий пересказ.

Краткий пересказ:

ЧАСТЬ 1.
Мефистофель: Слышь, бог, я тут про Иова прочитал. Можно, я тоже попробую?
Бог: Валяй.

Появляется Фауст
Фауст: вступительное нытьё (50 страниц).
Мефистофель: Сап, Фауст.
Фауст: Сап, Мефистофель.
Мефистофель: Давай, я тебе покажу что-нибудь клёвое, а ты мне продашь душу.
Фауст: Валяй.

Мефистофель и Фауст в кабачке
Мефистофель: Смотри, алкоголики.
Фауст: Тупак какой-то.

Мефистофель и Фауст на улице
Мефистофель: Смотри, jailbait.
Фауст (косится по сторонам): Приударю-ка (приударяет).
(100 страниц Фауст соблазняет jailbait. Читатель недоумевает, как это Фауст казался богу образцом добродетели. Наконец, jailbait соблазнён)
Jailbait (в постели с Фаустом): Ты и правда меня любишь?
Фауст (Мефистофелю): Мефистофель! Полетели дальше!

Jailbait беременна, её сажают в тюрьму и казнят за безнравственность.

ЧАСТЬ 2.
Сто страниц являются и порют какую-то ерунду греческие боги.
Сто страниц Мефистофель в одиночку ходит по лесам и ему порют какую-то ерунду обитатели лесов.

ЧАСТЬ 3.
На четыре страницы появляется Фауст. Он видит Елену, из греческих мифов.
Фауст: Мефистофель! Хочу эту!
Мефистофель: О, эту будет тяжело. Дорогой товар. Китайское качество, подошвы на резине. Триста рублей!
Фауст: Возьму две по двести пятьдесят!
Мефистофель: Замётано, дорогой!

Сто страниц Елена порет какую-то ерунду. Наконец, её муж решает её казнить, а переодетый Мефистофель рекомендует укрыться у Фауста в крепости. (Откуда у Фауста крепость?!) Елена приходит укрыться к Фаусту в крепость. Сто страниц Фауст порет какую-то ерунду, и, наверное, соблазняет Елену, но я уже пролистывал, так что не знаю.

В итоге Фауст роет где-то там какие-то каналы, и процесс ему так нравится, что он говорит “Остановись мгновенье”, и чёрт его убивает.
Ещё восемь страниц какие-то посторонние духи торжественно порют какую-то ерунду.

Не помогает делу и отвратительный перевод Пастернака. Фразы мёртвые, вымученные, с трудом подогнанные в рифму.

Об интриге

По-моему, только в последние годы, именно с приходом фантастики, книги стали действительно захватывать интерес. До того – возьмите классику: и герои до винтика разобраны, на прилавке разложены только что без бирочек, и слог красив, и тема выбрана достойная, а читаешь через силу, словно картины смотришь в музее кубистов: был бы обезъяной – давно бы ушёл, да вот беда, человек разумный.

А потом подвернётся какой-нибудь дешёвый романчик с главным героем-японским школьником, где на драке драка и всегда в глазах пафос, а в руке дубина, и нельзя отступить потому, что позади родина, и правда остаётся правдой даже если смерть становится смертью – как там у Лукьяненко? – вот именно такое попадётся, и стираешь скупую мужскую слезу, третий час не отрываясь листая страницы. Или деснот попадётся какой-нибудь, или, не дай бог, тора-дора – и бежишь домой вприпрыжку, греясь мыслью о ждущих пятнадцати сериях сладкого, концентрированного счастья. Да что там, любой боевик! Чёрт с Лукьяненко и его пафосом, чёрт с загадками деснота, бог и тысяча ангелов с манящим прекрасным торы-доры, но возьмите любую грошовую писульку из серии “Сталкера” – кто не читал, вообразите себе, – даже её бывает интереснее читать!

Десять лет писал Булгаков “Мастера и Маргариту”, (…узнать, чем у него всё закончилось)

и чудо, как получилось! – а романы формата 54 метра читать интереснее: не ценнее, но интереснее – книга в руки скорее прыгнет. Я молчу про тору-дору! Если б я начал, Воланд оживил бы Булгакова только чтоб тот посмеялся. Спросят, что посоветую дать зарубежным студентам кроме Достоевского, скажу – его! Пусть мучаются! Но если спросит совета друг, разве скажу я Булгакова? Скажу: выучи японский, читай Ever17, Торудору читай. Лукьяненко читай, Акунина – прекрасно пишут. Достоевского и Булгакова тоже читай, нельзя ж всё на пальме с бананом, но это образоваться, а для души…

Было и для души! У Булгакова, за десять лет до тех десяти лет, что про “Мастера и Маргариту”, выходили “Записки юного врача” – могу перечитывать бесконечно. У Достоевского, тоже на заре, были “Униженные и оскорблённые” – не так интересно, но всё же гораздо живей его поздних книг. Почему же после стало так пресно? Заскучали от собственных книг?

Или вот прочёл я “Асю” Тургенева. Ладно Булгаков и Достоевский – им, быть может, размах помешал донестись до людей. Но “Ася” – просто дамский романчик, яой одним словом – “ни смысла, ни сути, ни построения”. Жаль было в эту романтическую книженцию добавить жизни, сделать её интересней как-то? Подозреваю, что читали от безысходности – видать, другие сочинители и тем не могли похвастаться, чем Тургенев мог.

То ли дело сейчас! Дня не пройдёт, чтоб не появилось новой зацепочки, тонкой хватающей за душу нотки. Уже совсем грошовая романтика, и то смогут: в середине где-нибудь вставят стеклянную каплю подробностей, замершую с паучком внутри, и вдруг веришь – любят! Бог их знает почему, в такой-то бесцветной книге, но паучок налицо, деталь убедительная – ведь и правда не грех посочувствовать. И сочувствуешь…

Даже у бесталанных выходит – стараются. А вот Тургенев не старался – позор! Может быть, через сто лет все причины и следствия выложат по полочкам, и станет ясно, как именно сочинить, чтоб зрительский зал рыдал в свои мешки с поп-корном, и тогда пересочиняют все возможные книги. Хотя не будет так, будет иначе – настолько привыкнем к нынешней выжимке, что уже и концентрат нам будет пресен, и нынешних писателей будет мой тогдашний аватар ругать, даже и тору-дору прекрасную мою, а хвалить будет супер-мега-концентрат, который нам сейчас покажется просто комедией, а не чувствами.

Что я хотел сказать – я уже забыл.

Пелагея и чёрный монах

А вообще на редкость напряжённая и запутанная книга для Акунина. Странно, что она не сделала серию о Пелагее популярной, как было с Фандориным раньше. “Пелагея и белый бульдог” – нормальный роман, но звёзд с неба не хватающий, так – нечто вроде “Азазели”: прочёл – и ладно (удивляюсь, за что Азазель люди хвалят). Чёрный монах же – настоящий Холмсовский детектив с кучей странных героев, совершающийся в бредовом мире между явью и сном. Связный и неожиданно из вполовину мистического становящийся совершенно прагматическим, а под конец и жутким, научным.

Расточительство небывалое для Акунина – так прозрачно намекнуть и не припечатать контрольным разъяснением для дураков, не занять в сюжете. Ведь в этой же книге чуть раньше за разом раз проходился он по Льву Николаевичу, а потом и ещё по иным! С другой стороны, прагматично всё объяснил и загнал мистерию в колею реальности, так что не зря старался, а тут резону не было, но всё равно…

Может, я такой впечатлительный – мне жутко от этой недосказанности.

Кстати, был у кого-то из старых классиков, у Уэллса, что ли, похожий рассказ про небесную сферу, которая издавала волшебный звон, и где туземцы всем заезжим головы рубили.

Пелагея и чёрный монах

Товарищи писатели! Догадаться, что Лев Николаевич – это не Толстой, а Мышкин, было, конечно очень приятно, но пора уже отвязаться от Достоевского. Не будем называть имён авторов, питающих к нему нездоровую страсть (двух: одно на А, другое на Ч), только укоризненно покачаем пальцем.

Уж хотя бы не пользуйтесь чужими героями для сюжета.

Если вам некого вставить в роман, вставьте Лукьяненко. Посмотрите, как он сам себя в свои книги вставляет – человеку хочется попасть на бумагу! Уверен, если в книге появится толстяк-бородач, говорящий цитатами из Незнайки, вашу писанину будут расхватывать как горячие пирожки.

UPD Ладно, сдаюсь.

Олди, "Путь меча"

Какая-то книга, и не книга вовсе. Интересная канва: в некотором мире живут разумные мечи, у которых слугами придатки-люди. Мечи сражаются, но людей не ранят, поскольку новых долго выращивать. Но вот в какой-то день объявляются настоящие убийцы, и мечи начинают паниковать: убивать людей, а тем более ломать мечи – фи, как грубо!

В остальном унылая книга. (Далее)

Первые несколько глав придётся продираться через ниагарский водопад булыжников-слов: названий мечей, имён мечей, родов мечей, частей мечей, приёмов боя мечами. Смысла в этом обилии подробностей никакого нет, и не будет до конца книги. Только это и утешает, поскольку термины автор не расшифровывает, и если б они хоть зачем-то были нужны, пришлось бы лезть в справочники и искать все эти (я не шучу) сотни слов. А так необязательно. Читайте их наискосок.

Там, где кончается словесный град, начинается нытьё. Мораль в книге дешёва и банальна: убивать плохо, не убивать хорошо. Что ещё сказать по вопросу автор не знал, поэтому растянул означенное на 900 килобайт, и это получились такие 900 килобайт, что Толкиен позавидует, поскольку читаются они дольше, чем у иных два-три мегабайта текста. Не то, чтобы нравстенных уроков было много (хотя их порядком), просто они настолько скучны и однообразны, что вызывают не замирание сердца и слезинку на краю глаза, а зевание и вот такую физиономию:

-___-

Сюжет пропадает где-то ко второму тому. До того момента было ещё интересно пытаться угадать, кто же виноват в убийствах, но потом автор оставил попытки рассказать о чём-то одном, и началась просто каша из непредсказуемых и особо низачем не нужных поворотов сюжета. На горизонте постоянно маячат какие-то чёрные тучи, а когда туч совсем не остаётся, то автор уже хоть уголным мелом – лишь бы намалевать – там чернит, только бы что-нибудь пугало. Разумеется, никаких нравственных сражений герой при этом не держит, а все физические победы достаются ему не умом или доблестью, а божественным вмешательством. Ну или тупостью противника.

Вот пример. Местный Чингис-Хан, одержимый идеей войны, ведёт орду, и воистину орду, готовых убивать зверей против кучки религиозных придурков и кучки тренированных, но страшащихся крови эстетов, возглавляемых главным героем-человеком. У героя бзик – это всё дети, нельзя пролить кровь (не найдейтесь! нет там серьёзных мыслей на этот счёт, только банальности). Как вы думаете, возможно победить?

Возможно. Гневный, злой Чингис-Хан выходит вперёд драться с героем, пробует какую-то идиотскую хитрость, ошибается, после чего герой режет ему одежду мечом – а там сиськи. Орды Чингисхана говорят “Фуууу”, плюют и расходятся по домам. Читатели недоумённо опускают руки и растерянно смотрят на эту комедию. Зачем была армия Чингисхану, если он вперёд полез? А низачем, так. Чтоб была.

Потом главный герой женится на Чингисхане. Не по большой любви, не подумайте. На большой любви он уже женился, и на первой, и на второй. Но он там женится на всех, на ком можно женится, то есть, кто женского пола.
Не литература, в общем.

Рулетка Достоевского

При всём уважении к творчеству Фёдора Михайловича, книги составляются из готовых блоков:

Смерти:
– Кто-то умирает (доктора сказали, скоро уж умрёт)
– Кто-то кого-то убил
– Кто-то свёл счёты с жизнью

Сцены:
– Монолог о вере и её влиянии на личность
– Монолог о вере и её влиянии на общество
– Монолог о том, какой герой подлец (его все прощают)
– Схождение двух хороших людей (в конце обнимаются и лобызаются)
– Сумасшедший дом с маменькой во главе (Епанчины, Хохлакова с Lise)
– Описание того, откуда в нашем повествовании взялась вот эта скамейка, на пятнадцати страницах

Любовь:
– Герой/героиня не выдерживает, и признаётся в любви
– Герой/героиня не любит того, кого заявлял любимым
– Герой/героиня на самом деле любит того, кого заявляет любимым, но не понимает, что говорит это всерьёз
– Герой/героиня всё-таки не любит того, кого как будто в глубине души любит, хотя считает, что не любит, вслух заявляя любовь.
– …
– Герой/героиня не любит никого из пятнадцати тех, с кем заявляет какие-то отношения, а втайне обожает нового персонажа, знакомьтесь, %s.

Рецепт: надёргать строчек из перечисленного, подставить случайные имена. Например: герой произносит монолог о вере и её влиянии на личность, затем идёт, чтобы убить отца. Но впервые узнаёт его как следует, раскаивается в своём намерении и лобызается с ним. В это время его брат заглядывает в сумасшедший дом с маменькой во главе, и после соотв. сцены ему кто-нибудь признаётся в любви, а вторая признаётся в любви к его брату. Но на самом деле вторая любит его отца, о чём герой тут же и сообщает. Девушка в слезах убегает (на самом деле, она любит героя). Герой произносит монолог о вере и влиянии на общество, потом о том, какой он подлец. Тут появляется отец, произносит монолог о вере и влиянии на личность. И тоже о том, какой он подлец. Когда оба признались, что они подлецы, происходит знакомство хороших людей, и они лобызаются. В это время первый брат признаётся первой девушке в любви, но та уверяет его, что он любит не её, а её сестру. Но на самом деле она так говорит из чувства противоречия, хотя и признавалась в любви другому брату. Братья сознаются друг другу, что они подлецы, произносят свои монологи и мирятся. Кто-нибудь кого-нибудь убивает, ну и так далее…